Мы снова публикуем материалы исследователя советских субкультур и автора книги «Хулиганы-80» Михаила Бастера. На этот раз это интервью с Александром Липницким, журналистом, музыкантом, коллекционером древнерусского искусства и одним из участников группы «Звуки Му», в котором он рассказывает про запрещённый твист, первых московских хиппи, контрабанду икон, советский андеграунд 1980-х и работу с Брайаном Ино. 

Александр Липницкий (далее A. Л.): Детство, московские 1950-е. Дом моей бабушки в Воротниковском переулке и Большая Молчановка на Арбате; разные дамы с собачками на собачьих площадках, перепаханный строящийся Калининский проспект, претендующий на звание правительственной трассы вместо улицы Горького… Старый Арбат тогда был совсем не пешеходным. Воздух тех лет описывать сложно, но что-то было схвачено советскими кинематографистами в фильмах «Я шагаю по Москве», «Москва слезам не верит», «Моя семья» (где в главной роли Папанов, а одного из сыновей сыграл Бортников). Там была отображена та, послевоенная Москва. Мне, как и многим москвичам, близки по духу песни Высоцкого того периода. Тем более что в конце 1950-х моя мама была уже знакома с Высоцким; значительно позже он появился у нас дома и были общие друзья, скорее девушки. В 1958 году мои родители развелись, мне было шесть лет, мы с мамой и братом Володей переехали на Каретный Ряд. Так что детство поделилось на арбатские дворы, где мне первый раз удалось погонять со старшими мальчишками в футбол, Каретный и сад «Эрмитаж», где мы сейчас и сидим. Смена декораций, смена ощущений, но в меру; мне повезло, даже моя бабушка, актриса Татьяна Окуневская, считала меня исключительным счастливчиком. Потому что действительно в Москве за 64 уже года мало кому удавалось так долго не менять место обитания. Особенно если ты жил в центре города, который перетерпел массу перестроек и расселений.

Я жил достаточно комфортно, потому что мои предки очень потрудились, чтобы их внуки жили хорошо. Это в первую очередь врач-гомеопат Теодор Михайлович Липницкий, знаменитый тем, что написал единственный труд по проблемам этой темы. Он был человек великодушный и практичный, потому был и преуспевающим. Две трети заработка отдавал стране, но зато имел право на частную практику. Революция прошлась по многим веткам московских семей, подравняла их. И, как сказано у Шекспира, если не ошибаюсь, в «Ричарде II»: «Правитель должен, как садовник, отсекать старые ветки, чтобы давать пробиться лучшим молодым росткам». И так получилось, что еврейская половина моей семьи получила мощный социальный лифт от этой революции, и дед сполна этим воспользовался и реализовался. Построил дачу на Николиной Горе. Особое для Подмосковья место… Я, кстати, принимал участие в создании двухтомника по этому микрокосмосу советского периода с фотоархивами и рассказами старожилов. Но вернёмся к Москве, точнее — к саду «Эрмитаж». Здесь я и ощутил первые признаки стиля и того же битничества. Я видел там стиляг; они приходили к нам домой, поскольку отец после развода вёл достаточно вольную жизнь и водил нас с братом с собой: в моднейшие ресторации «Гранд-отеля» и «Националя». Дед же, как я уже теперь понимаю, формировал во внуках чувство прекрасного, показывая нам уникальные интерьеры «Арагви» и «Пекина». Грузинская кухня нам нравилась, а вот китайских деликатесов мы панически боялись! Мы видели всю эту публику; она представляла собой «стиль советского шика», который был откровенно несоветский. И, будучи центровым, я испытал недоумение и ревность, подружившись с Васей Шумовым, который назвал свою группу «Центр». Какой там центр! Шумов до женитьбы на француженке жил в Измайлово... 

Настоящее центровое окружение было стильным и элегантным. Вообще, красивые женщины были главенствующей темой в нашей семье, которая определялась не только кинозвездой Татьяной Окуневской, но и моей второй бабушкой, Анной Липницкой, невероятной модницей. Это не только внешний вид, но и соответствующий, элегантный стиль жизни и высокий уровень информированности. Например, не могло такого быть (как это, увы, происходит в наши дни), чтобы кто-то из модной и богемной среды был согласен с генеральной линией партии и правительства. Такие люди не могли бы, по определению, радоваться тому, что «Крым наш». В душе все были диссидентами, и это даже не обсуждалось. Все знали, что европейские и общемировые гуманистические ценности — единственное будущее нашей страны. И такое отступление от этой линии в текущем 2014 году, конечно, огорчило бы в первую очередь моего деда Липницкого. Он, слушая «Голос Америки», всегда говорил отцу: «Дима, если только Советы начнут отпускать евреев, ты сразу же увези отсюда моих внуков. Будущего у этой страны нет». Прогноз, как многие сейчас ощущают, недалёк от истины, но всё же тогда была оттепель. Так что семья у нас была явно не рядовая, а впрочем, типичные московские интеллигенты.

статья целиком